Бироновщина - Страница 32

— Ваше величество! Сегодня — послѣдній день празднованія замужества принцессы Анны, наслѣдницы россійскаго престола. Не дайте же омрачить этотъ свѣтлый день наказаніемъ человѣка, вся вина коего состоитъ лишь въ томъ, что ему, какъ доброму вѣрноподданному, хотѣлось тоже насмотрѣться на этотъ праздникъ изъ праздниковъ. Отдайте ему его вину!

Слабовольная, но мягкосердая Анна Леопольдовна, слыша изъ чужихъ устъ то самое, что сама она не имѣла духу сказать въ защиту этого несчастнаго, обреченнаго уже не вѣсть къ какимъ пыткамъ въ подвалахъ тайной канцеляріи, присоединила теперь и свою просьбу къ просьбѣ цесаревны; — Простите его, государыня, ради меня простите!

— И ради меня тоже, — рѣшился подать голосъ и новобрачный. Анна Іоанновна переводила взоръ свой съ цесаревны на принцессу, съ принцессы на принца, — и пасмурное чело ея начало проясняться.

— Совсѣмъ простить, словно безвиннаго, — не много ль будетъ? — промолвилась она густымъ своимъ голосомъ и вопросительно глянула на герцога.

— Чего ждать потомъ отъ самихъ господъ, если прощать такія вольности ихъ рабамъ? — замѣтилъ по-нѣмецки герцогъ.

— Правильно. Онъ будетъ наказанъ, но — не нами. У него есть свой господинъ; тотъ пускай съ нимъ и расправляется по-своему. А что же, графъ, ужинъ? — обратилась государыня къ оберъ-гофмаршалу Лёвенвольде.

— Ужинъ готовъ, ваше величество, — отвѣчалъ тотъ съ поклономъ.

— Такъ прошу дорогихъ гостей откушать, чѣмъ Богъ послалъ.

Чиннымъ порядкомъ всѣ двинулись слѣдомъ за царственной хозяйкой. Только въ дверяхъ столовой произошло небольшое замѣшательство; послышалась хлесткая оплеуха и звонъ разбитой посуды.

— Это что же такое? — спрашивали другъ друга озадаченные гости.

Разсыпанные на самомъ порогѣ пирожки и черепки служили имъ нѣкоторымъ уже отвѣтомъ; а затѣмъ выяснилось, что подъ тяжелую руку Бирона подвернулся по пути его слѣдованія лакей съ пирожками къ бульону; ну, его свѣтлости надо же было хоть на немъ сорвать свое сердце!

До Самсонова никому уже не было дѣла. Онъ вышелъ изъ танцовальнаго зала въ противоположныя двери къ парадному крыльцу, гдѣ его никто уже не останавливалъ. Въ горлѣ y него и безъ ужина стояли еще страсбургскій пирогъ и… герцогъ курляндскій. Съ какимъ наслажденіемъ втянулъ онъ теперь въ себя полною грудью прохладный ночной воздухъ!

Господина своего онъ засталъ уже въ постели, но не спящимъ.

— Такъ мнѣ тебя, стало-быть, по заслугамъ наказать? — усмѣхнулся Петръ Ивановичъ, выслушавъ его докладъ. — Вотъ твое наказаніе.

Онъ указалъ на столбецъ червонцевъ на ночномъ столикѣ.

— Чего смотришь! Бери, бери! — это тебѣ оставилъ Михайло Илларіонычъ. Теперь ты и самъ можешь расплатиться за уроки съ своимъ прецепторомъ Тредіаковскимъ.

VII. Безъ сѣдла

Цѣлую недѣлю при Дворѣ шли еще толки и пересуды о неслыханной продерзости шуваловскаго камердинера, — продерзости, за которую должны были, вмѣсто него, жестоко поплатиться главный швейцаръ Лѣтняго дворца и нѣсколько служителей: по «нещадномъ» наказаніи «кошками» на герцогской конюшнѣ, всѣ они безслѣдно и навсегда исчезли съ дворцоваго горизонта.

На слѣдующей недѣлѣ эту устарѣвшую уже тему вытѣснила новая, животрепещущая — замѣтное охлажденіе императрицы къ новобрачной четѣ. Догадокъ и сплетенъ по этому поводу, какъ всегда нельзя было обобраться. Наиболѣе же обоснованными представлялись двѣ:

При своемъ обрученіи Анна Леопольдовна получила въ презентъ отъ августѣйшей тетки драгоцѣнный перстень, сдѣланный придворнымъ ювелиромъ Граверо по личнымъ указаніямъ императрицы. Между тѣмъ, среди многочисленныхъ колецъ на пальцахъ принцессы не оказалось вдругъ этого самаго перстня. На вопросъ государыни: что это значитъ? — племянница, не умѣвшая притворяться, виновато призналась, что оправа перстня была слишкомъ старомодна, и что молодой помощникъ Граверо, Позье, передѣлалъ эту оправу по ея собственному вкусу. Императрица, понятно, была оскорблена и огорчена; а Биронъ не преминулъ съ своей стороны подлить еще масла въ огонь.

— Принцесса сама не знаетъ, чего хочетъ! — будто бы сказалъ онъ. — Даже подарки ея величества не по ней, и вѣдь только потому, что государыня не признаетъ новѣйшихъ французскихъ модъ и не читаетъ французскихъ романовъ.

Второю, болѣе серіозною причиной для неудовольствія императрицы была та настойчивость, съ которою принцесса и принцъ-супругъ ея требовали отпуска имъ изъ казны обѣщанной имъ уже прибавки на содержаніе своего собственнаго придворнаго штата, въ суммѣ 80-ти тысячъ рублей въ годъ. Несмотря на протестъ Бирона, государыня въ концѣ концовъ подтвердила свое обѣщаніе. Зато молодому принцу пришлось испытать на себѣ всю грубость, на какую былъ способенъ зазнавшійся временщикъ и которую тотъ не осмѣливался вымѣстить непосредственно на принцессѣ, наслѣдницѣ престола. Когда Антонъ-Ульрихъ явился въ пріемный часъ всесильнаго герцога принести ему отъ имени своего и принцессы "душевную признательность за милостивѣйше назначенную субсидію", Биронъ не постѣснялся въ присутствіи постороннихъ отчитать его:

— Ваша свѣтлость благодарите меня за такую милость, о которой потомъ будете горько плакать. До сихъ поръ васъ и жену вашу содержали какъ родныхъ, но вы сами пожелали сдѣлаться чужими…

— Да я-то-то-то тутъ приче-че-чемъ? — заикаясь еще болѣе обыкновеннаго, пробормоталъ растерявшійся принцъ.

— Вы — мужъ вашей жены и отвѣчаете за нее по пословицѣ: Mitgefangen — mitgehangen (вмѣстѣ пойманы — вмѣстѣ и повѣшены)! — продолжалъ герцогъ въ томъ же рѣзкомъ тонѣ. — У васъ самихъ, принцъ, я готовъ вѣрить, доброе сердце; вы искренно любите принцессу и потому дѣлаете все по ней; но увѣрены ли вы, что и она васъ любитъ?